Роман Вершилло
Если Православное Христианство всегда учило о сохранении образа Божия даже в падшем человеке, то, согласно отцам-основателям протестантизма, в грехопадении природа человека повреждена бесповоротно. Человек в корне греховен, и спасение состоит не в превращении грешников в святых, а во вменении греховным людям оправдания. Simul iustus et peccator (одновременно оправданный и — грешник),- гласит знаменитое изречение Лютера.
«Невежество (по мнению Лютера и Кальвина) — это результат повреждения человеческой природы, а не отнятие сверхъестественных способностей (мнение схоластов и Тридентского собора). В таком случае легче восстановить подлинное знание естественными средствами, поскольку проще усовершенствовать уже существующие принципы жизнедеятельности тела и души… Райская невинность может быть восстановлена только с помощью благодати, а власть человека над природой — не сверхъестественный дар, а естественная способность. Хотя и поврежденная природой, эта власть может быть в какой-то мере возвращена естественным путем, «различными трудами», как писал Фрэнсис Бэкон» (Peter Harrison, The fall of man and the foundations of science. Cambridge, 2007. P. 158).
Хороша «научная» логика — если способности отняты Богом, а человеческая природа повреждена не непоправимо, то они не восстановимы. И наука не нужна. А если безнадежно испорчена сама природа человека, то восстановимы! И тогда-то становится полезным и важным создание современной экспериментальной науки!
Возникает вопрос: что наши естествоиспытатели подразумевали под «природой»? Нечто особенное, родом из каббалы или алхимии. Поэтому, как пишет Гаррисон: «Бэкон в научном сообществе видел (параллельную Христианству.- В.Р.) систему священства, которая достигает возрождения поврежденных Адамовых способностей… «Я исполняю должность истинного священника здравого смысла»,- писал Бэкон (Idem. P. 171).
За идиотической аргументацией скрывается цель: создать массовую науку, доступную глупцам, то есть тем, кто не желает знать истину. Не надо отныне желать знать истину, все человечество шагает в ногу к прогрессу. Знание в этом смысле — знание нового, ранее не известного.
На самом же деле знание возможно только потому, что это знание не нового, а старого и даже вечного. Но узнавание по-новому, вновь.
Знание и наука возможны, потому что в человеке сохранился образ Божий. А если не сохранился (как учили Лютер и Кальвин), то наука приобретает уже не человеческий, а сверхчеловеческий и эсхатологический смысл, как каббалистическое воссоздание Адама и всего мира.