Последний роман И.С. Шмелева «Пути небесные» с 2000 года многократно выходил к читателю, например, в издательствах «Паломник», «Белый город» и «Даръ» (Издательский Совет Русской Православной Церкви), в аудио-формате — в издательстве «Лепта». Его можно приобрести в магазинах православной литературы, книжных лавках храмов и монастырей. Книга встречает широкий отклик и пользуется спросом, являясь примером того проникновения массовой культуры в Церковь, о котором писал Протоиерей Владимир Переслегин в статье «Печальные мысли«.
От знакомства с современными критическими разборами мысли, действительно, становятся все печальнее и печальнее… Среди исследователей романа И. Шмелева: Дунаев М.М. (Творчество И.С. Шмелева (1873-1950) // Православие и русская литература. Ч.5. М.,1999), Любомудров А.М. (К проблеме воцерковления героя // Христианство и русская литература. Сб. статей. СПб.,1994); Осьминина Е. (Пути земные и пути небесные // Москва. №1. 1995).
Никто из критиков не скрывает, что в центре повествования история изверившегося субъекта, инженера Виктора Вейденгаммера, который в состоянии душевного кризиса знакомится с 17-летней Дарьей Королевой, девушкой-ребенком, сиротой, ищущей защиты у стен Страстного монастыря в ранний утренний час. С этого дня, одержимый желанием «просто иметь эту беззащитную», «юницу воистину непорочную», Вейденгаммер начинает наведываться в монастырь. Через год, когда умирает монахиня, взявшая Дарью под свое покровительство, девушка покидает обитель и становится сожительницей Вейденгаммера. Даринька проходит через все мирские соблазны и удовольствия: она влюбляется в гусарского офицера Вагаева, ее соблазняют богатства, слава и успех в свете, она чуть не становится добычей старого развратника барона Ритлингера.
В книге приводятся подробные описания похотливых ощущений и действий инженера-механика зрелого возраста в отношении 17-летней девицы, детскость и незрелость которой всячески смакуется автором.
Главный герой Шмелева даже спустя годы не испытывает угрызений совести, даже когда открыл свою душу старцу — ничего не чувствовал, и продолжает настаивать на том, что во всей последовательности событий присутствовал некий Божественный план, а проще говоря, что ему инженеру-механику, утратившему веру до желания кощунствовать, было необходимо и «предначертано» для поправки духовного здоровья растлить сироту.
Раскрыв окно и «повенчавшись навеки перед небом», герои вступают на долгий, извилистый путь в Оптину, ибо Шмелев опирался на реальную биографию малоизвестного оптинского инока Виктора Вейденгаммера. Там, где-то в третьем томе, герои должны были бы преодолеть качание от Содома к Мадонне. Будут теперь стр-рашные падения, богохульства, кощунства, надрывы и взрывы, до «сапогом в икону», — и чудеса, много чудесов. И – страдания. Цитата здесь приводится нами в шмелевской орфографии и надо признать, что чудесов в романе действительно много. Много и других «духовных явлений», постоянно посещающих совращенную героиню.
…Ей выпало искушение. С ней случилось, как говорят подвижники, “помрачение”: ее душа уснула. Это было как бы попущение, «во испытание». – И это было нужно. Страстное увлечение народ метко определяет – «души не слышать». Подвижники именуют жестче: «озлобление плоти» или – «распаление страстей». Даринька говорила: «я ужасалась – и бежала навстречу прелести», «вся я была изъята, как в страстном сне». Тут – явное искушение. Иначе нельзя понять. Как она, целомудренная, смиренная… — в ней ни на мизинчик не было ничего от “вакханки”! – могла до того забыться, что сама бежала навстречу прелести (1,5,192).
Желание жарко молиться ночью, возжигать лампадки, ходить ко всенощной, кушать просфору не покидает героиню ни при каких обстоятельствах, как и стремление непременно воцерковить своего товарища по «темному счастью» и зажечь в нем огонек веры. Все это, по мысли писателя, должно было бы возникнуть много лет спустя в Оптиной, под руководством старца, но к великому облегчению для русской литературы роман так и не был завершен. И дело вовсе не в аллюзиях и реминисценциях, мелькании образов уже виденного в мире русской классики, который так неудачно пытался дополнить Шмелев.
Беда в том, что для сознательного христианина все это выглядит гораздо хуже Сони Мармеладовой и развратной прозы Набокова, а между тем, православные литературоведы продолжают называть это «попыткой духовного романа», «итогом духовных исканий Шмелева», «духовным реализмом».
Чего стоит, например заявление одного из них: Творческий метод, которым пользуется Шмелев, невозможно воспринимать по привычным критериям реализма, отвергая духовный смысл отображаемой жизни. «Пути небесные» нельзя рассматривать как жизненную правдоподобную историю. У Шмелева – реальность духовных исканий, а не обыденное правдоподобие.
Вот это действительно новость: где «духовные искания», там — правдоподобия не жди.
О. Владимир Переслегин пишет о модернистском желании «совместить несовместимое». И это шизофреническое «совмещение несовместимого» охватило не только покойного автора «Путей Небесных», но и ныне здравствующих критиков, и восторженных читателей, в церковной лавке приобретающих книгу.
На наших глазах творится настоящий соблазн от имени Церкви, так как все издания снабжены благословениями архиереев, оформлены изображениями храмов и фотографиями старцев Амвросия Оптинского и Варнавы Гефсиманского. Разоруженного таким антуражем читателя ждет нож – сочувственное описание растления, и — оправдание смертного греха действием Промысла и перспективой дальнейших «страданий» и «постижений», что является уже богохульством. От лица Церкви конкретным христианам, «купленным дорогою ценою», предлагается пренебречь словами Спасителя всякий, кто смотрит на женщину с вожделением уже прелюбодействовал с нею в сердце своем, пренебречь заповедью «не блуди».
Очевидно, что участники этого не несут ответственности за литературные неудачи писателей, но отвечают по всей строгости за соблазн, творимый по церковному благословению.
Ольга Вершилло